Я должна быть сильной и красивой

	Елена Супрун - известный модельер и постоянная участница российских показов pret-a-porter и haute couture. Живьем она выглядит лучше, чем на экране, а ее собственные рассуждения будут, как нам кажется, интереснее биографической статьи. По характеру - самостоятельная и самодостаточная дама. Очень любит поесть, но по ее фигуре об этом никто не догадывается. По темпераменту - холерик. По призванию - художница со страстью к коллекционированию. В последние годы увлеклась кинематографом. Все - слово Елене. Откуда что взялось Елена Супрун: Художественных натур у нас в семье не было ни в каком колене, я хорошо знаю свою родословную, согласно которой никакой цыганщины, как многие предполагают, во мне нет. На самом деле я не Супрун, я - Сурова, а по матери Тараканова. Можно считать, что Супрун - это мой псевдоним. Суровы были из Иркутска, они переехали в Пензу и купили там большой казачий двор. А когда мне было лет десять, этот двор сгорел, и мы какое-то время жили у соседей. Что касается профессии, то я с одиннадцати лет стала рисовать платья. И тайком от мамы, которая была категорически против, я пошла в художественную школу и с отличием ее закончила. Ну и конечно, я мечтала о том, что стану дизайнером, хотя слова такого тогда не было. Я видела себя художником, который делает платья, - такая вот странная была девочка, Лена Сурова... Наверное, к лучшему, что я не поступила в текстильный институт, потому что я бы там вряд ли чему-нибудь полезному научилась. Я устроилась работать медсестрой в какой-то клинике, как раньше говорили, за прописку. Вставала в шесть утра, работала за гроши, и так далее. Потом я эту работу бросила, потому что какой-то дяденька-начальник стал меня домогаться. Естественно, я его послала подальше и уволилась. К тому времени у меня уже была альтернатива - я хорошо зарабатывала шитьем... А когда соседи стали писать на меня доносы, что я нигде не работаю и каждый день выхожу в новом пальто, мне пришлось, - ты представляешь?! - учиться на оператора газовой котельной! И я там проработала почти три года, что было очень удобно. Нынешнее поколение этого не понимает, но ты-то помнишь, что работали там сутки через трое, и это был очень удобный режим для художника. Сутки дежуришь, то есть спишь и читаешь книжки, а следующие трое суток работаешь на себя. Причем той зарплаты, что я получала в котельной, мне как раз хватало ездить туда и обратно на такси. Красивая была жизнь! У меня была тогда большая собака - сеттер, и я брала ее с собой. Жила я за счет того, что все самые известные и шикарные проститутки Москвы восьмидесятых годов были моими клиентками. Они, понятное дело, зарабатывали много, да и я шила достаточно дорого. Мы использовали очень хорошие ткани, иногда даже специально заказывали их за границей, так что все были очень довольны, и они были моими самыми благодарными клиентками. Ты же понимаешь, что они должны были иметь такие туалеты, которых ни у кого больше не было. Им это было интересно, и мне это было интересно, потому что я тогда очень многому научилась в профессии. Денег, как ни странно, у меня было достаточно, и я начала собирать антикварную коллекцию - из любви к старинным вещам. Я их рассматривала, изучала, читала книги специальные... И в итоге стала такой умной (ха-ха!), что начала давать всем советы по моде, а потом подумала: а на фига мне это надо, если я и сама все могу сделать?! Какие-то непонятные люди становятся известными модельерами, а я, имея столько знаний и умения, только умные советы даю! Кроме того, в разговорах с дизайнерами меня удивила одна вещь. Вот он мне говорит, что сделал эскизы, отдал конструктору, а получилось так хорошо, что и сам не ожидал. Я поразилась: они только рисуют, что ли? Тогда как я на манекене вещь полностью конструирую - это же так просто! И я сказала себе: "Лена, вперед!" Таким вот образом, лет десять назад я и сделала свою первую коллекцию и показала ее в "Метелице", которая тогда только открылась. И люди из "Метелицы" здорово мне по дружбе помогли, - поставили подиум, свет, оплатили манекенщиц... А потом пошло-поехало. Я стала работать с фирмами, которые финансировали показы, потому что самому это сделать нереально, показ "влетает" тысяч в пятьдесят долларов. Но это - необходимость. Я много работаю, я делаю показы каждый сезон, потому что мои клиенты должны убеждаться, что я регулярно выдаю что-то новое, и они должны присутствовать на этом празднике жизни. Они должны видеть, что приходит очень много VIP-клиентов, что я - человек востребованный и что все эти люди хотят шиться у меня, а не у Васи Пупкина. Fакел: Как выглядит твой рабочий костюм? Это деловой стиль или павлиньи перья? ЕC: Во-первых, я люблю красиво одеться, было бы странно, если бы я этого не любила, правда? А во-вторых, я выбираю прикид за пять минут до выхода. У меня огромный шкаф. Я очень люблю китайские вещи, которых я во множестве накупила в Шанхае и Пекине на блошиных рынках. Еще я в Нью-Йорке накупила массу старинных китайских и индийских украшений. Я люблю все это комбинировать. И уже на уровне каприза решаю, что мне надеть. Я могу три раза подряд ходить в черной юбке и черной же водолазке, но если сверху я накину какую-нибудь китайскую хламиду, то это будет уже совсем другой наряд. На выход я ношу либо Ямамото, либо Ватанабэ. Эти люди, они, по большому счету, не дизайнеры одежды. Вся их фишка в том, что они любят черный цвет и владеют искусством оригами, в котором европейцы ничего не понимают. А оригами - это умение сконструировать из листа бумаги самую сложную и прихотливую штуку. Они мыслят не цветом, он у них почти всегда черный, они мыслят конструкциями. Но я говорю только о женских вещах, мужская одежда у них совершенно классическая и скучная... Вообще, существует очень много так называемых светских девушек, которые только выходами на тусовки и живут. Меня всегда поражает: они могут прийти во всем белом - белой юбочке, белой кофточке, белых туфельках, с белой сумочкой и в белом шарфике. Или во всем голубом... И я думаю: и не лень ей было так одеваться? Это прелесть что такое! Я всегда хохочу, когда все это вижу, - такие старания! Истина в кине? F.: Лена, как получилось, что ты, будучи модным и внешне праздным светским персонажем, оказалась в кинопроизводстве - деле тяжелом и каторжном? Там ведь и подъемы в шесть утра, и работа достаточно рутинная, а часто и конфликтная... ЕC: Ой, правда, работа там тяжелая... Единственное, что меня там держит - то, что я работаю с Лешей Учителем. Он и человек деликатный, и условия для работы предоставляет хорошие, и оплату... F.: А то, что у него коллектив в основном женский, это не мешает? Про женские коллективы много анекдотов сложено... ЕC: Я привыкла с женщинами общаться, и у меня с ними конфликтов не возникает. Дело в том, что я пытаюсь возродить старинное умение вышивать. Вышивки бисером, вышивки в стиле модерн, роспись по ткани вручную... Я нахожу таких специалистов, которые имеют образование, но не имеют работы. Большинство из них сидят и голодают, потому что они никому сейчас не нужны, эти руки. Я их уже приладила к себе, я научила их работать в своем стиле, в своей цветовой гамме. И это - мои люди, это рукодельницы, которых я разыскиваю везде по Москве и Подмосковью, и эти женские истории воспринимаю адекватно... А "мое кино" началось с того, что мне позвонила Ира Пиганова и сказала: "Мы знаем, что ты любишь Бунина, так вот, Алексей Учитель собирается снимать про Бунина фильм - "Дневник его жены", не хочешь ли ты сделать для картины костюмы?" Почему нет? Так и пошло... Меня за него номинировали на "Нику", но "Нику" мне, естественно, не дали, потому что там была масса людей, которые по двадцать лет работают в кино и которые еще ничего не получали... Но все равно это было приятно. А совсем недавно мы сделали с ним фильм к 300-летию Петербурга - "Питер - On Line", где играют все звезды из театра Петра Фоменко. Сейчас мы с Учителем начнем фильм "Предчувствие космоса"... Знаешь, что я поняла про кино? Там нельзя делать полдела. Когда я уехала со съемок фильма "Дневник его жены" - мне тогда надо было в Америку - и оставила вместо себя заместителя, то в картине это стало заметно: было много ошибок в костюмах. И хотя на каждый эпизод были сделаны и утверждены все эскизы и надо было только проконтролировать процесс, возникли проблемы. Например, Оля Будина, очень привередливая артистка и вздорная девушка, могла сказать: а я это не надену! И она начинает давить на художника. Ей, к примеру, хочется, чтобы у нее в кадре прическа была не тридцатых годов, а пятидесятых. Естественно, костюмеры и гримеры - в слезах, а Учитель топает ногами и кричит: "Где Супрун?". Потому что тут как раз нужен такой человек, как я, который скажет: "Что, блин? Будешь носить то, что я тебе сказала, понятно? Если тебе сказали косы навинтить, значит тебе их навинтят". Обычно такие вопросы я решаю минут за 10, со мной не забалуешь. Поэтому Учитель хочет, чтобы я всегда была на площадке. На самом деле я очень ответственный человек, хотя понимаю, что не произвожу такого впечатления. Может быть, если бы я знала, какой это тяжелый труд - кино, то я бы никогда на него не "подписалась". Но... раз уж так вышло, так что ж поделаешь? Знаешь, чем я в таких ситуациях спасаюсь? В любой норе или в любой гостинице, где мы там, на съемках обитаем, я всегда создаю ту же обстановку, в которой я живу. Там мои собаки, там мои благовония, там мои какие-то вещи, я могу звонить оттуда каждый день своим друзьям-приятелям... Я не могу утрачивать связи с домом. Я понимаю, что Леша Учитель иногда потакает моим капризам и спрашиваю у него: "Леша, если я тебя так достаю, если ты так нервничаешь, то, может, больше не будешь меня брать?" А он отвечает: "А кто мне еще такое сделает?" К тому же я иногда их всех замиряю, что тоже дорогого стоит. Когда у него плохое настроение, группа ко мне приходит и говорит: "Лечи Лешу!" Я иду, говорю ему слова, и он успокаивается... А ты знаешь, какое его главное качество? Он никогда не забывает людей, с которыми работает. Он всегда старается им помочь, а то и спасти - такое тоже случается. Леша - очень благодарный и благородный человек. Короче говоря, у меня с киношным женским коллективом о-очень хорошие отношения. Я бы даже уточнила: у меня с ними шикарные отношения! Но сначала, конечно, были притирки. Все оттого, что я всегда славилась тем, что я одиозный и скандальный человек, но на самом деле это не так. Поначалу люди меня воспринимают такой, какой я бываю в телевизоре. Но мне достаточно получаса, чтобы изменить их отношение к себе. F.: Значит, ты злонамеренно так себя ведешь в телевизоре? ЕC: Не знаю, так получается. F.: Это реакция на камеру или на ведущих и присутствующих в студии? ЕC: Да на все вместе! И потом, я считаю, что это и не такой уж плохой образ. Для тех, кто меня не знает... F.: Ты камеры не боишься? ЕC: Не-ет, я камеру люблю. И она меня любит. F.: Она дает тебе кураж? ЕC: Еще какой! Я вообще люблю выступать, особенно, когда мне что-нибудь не нравится. F.: : После того как ты поработала в кино, твое отношение к нему изменилось? ЕC: Конечно. После своей первой картины я стала смотреть фильмы с точки зрения художника по костюмам. И я оцениваю кино уже по-другому. Я узнала цену самого крошечного эпизода, который зритель может даже и не заметить. Я знаю, какой кровью это достается и как люди работают для того, чтобы наполнить смыслом какую-то секунду на экране. К примеру, когда я смотрела фильм "Коллекционер", который все обсирали, я видела, КАК выстроена картинка, КАК все продумано по цвету, КАК все там сделано... Люди говорили: мы чего-то не поймем... А чего тут непонятного? Видно, что это сделано с такой любовью, с таким профессионализмом, с избытком художественным, я бы сказала... Это не для ума простых зрителей было сделано, это для профессионалов. И я смотрю и вижу: какой там грим, какие костюмы, какой цвет, какие мизансцены... То есть я стала видеть больше... Жизнь заново ЕC: У меня в жизни был очень тяжелый период, когда я беременная попала в тяжелую аварию и вся покалечилась. Я долго ходила на костылях с переломанными ногами и одна растила ребенка. Мне вообще говорили, что я умру, что человек с такими переломами - не жилец. А я вот отлично себя после всего чувствую! Когда я все это пережила, то будто заново родилась. В то время я была молодая, мне было 25 лет, и у меня было сломано почти все! Я тогда настолько намучилась болью, что уже переносить ее не могла. Но сейчас я уже могу позволить себе не чувствовать боли. Было ужасно! Но нынче это воспринимается иначе: вспоминается, что вокруг тебя были люди, которые тебе помогали. Даже в такой идиотской ситуации: у меня начинают отходить воды, а я говорю, нет, ко мне сейчас клиентка придет, мне надо срочно дошить ей костюм, ты представляешь?! Так мои друзья чуть не силком меня в роддом отправили. Уже после родов врач мне говорил: "Лена, вы никогда не будете ходить нормально, вы будете хромать". Я ответила: "Я? Я хромать не буду никогда!" И вскоре вообще встала на каблуки. То же самое с позвоночником - ну все, человек-инвалид. А я сказала: "Фигушки, не дождетесь!" То же самое и с головой - мне все грозили, что у меня всегда будут чудовищные головные боли. Ага! Я нашла какие-то старые тибетские книги, посмотрела, что надо делать, и у меня все прошло. Так что, выходит, я себя всю сделала заново. И я говорила себе: я не могу болеть, у меня есть ребенок, которого я должна растить, и я должна быть сильной и красивой, какой я была и каковой я и являюсь. Так что сейчас у меня взрослый ребенок, которым я горжусь, и сама я сильная и красивая и чувствую себя шикарно. И когда доктор спустя десять лет после операции меня снова осмотрел, он сильно удивился: "Этого не может быть!" "Но это же есть, доктор!" - сказала я... Вот так вот! Разговаривал Виталий Князев