Сказки невинности, они же опыта

	Заглядывать под чужое одеяло дурно. Но ведь заглядывают же. Скажите, кто, услышав в чужой беседе: "А знаете, Кэрролл таки трахнул свою Алису", - не обернется и не вступит в разговор? Никто. Человек слаб, любопытен и похотлив. Мы все когда-то теряли это. А кому-то потеря только предстоит. Мы все боялись этой потери и одновременно мечтали о ней. У всех это происходит по-разному: кто-то вспомнит ярко-алые капли на кафельном полу, кто-то - взрыв восторга, кто-то - стыд и разочарование. Плохие воспоминания сотрутся, хорошие превратятся в красивый миф. В любом случае потерянного не вернуть. Девственность - поразительное состояние души и тела. "Еще одно отверстие, связующее с миром", как сказал поэт, открывается для девочки, ставшей женщиной. В принципиально другой мир прорывается мальчик, ставший мужчиной. Теряя девственность, человек перестает быть целостным. Отныне он соединен с окружающим миром физически - женщина впускает этот мир в себя, мужчина пытается его наполнить. Тем сложнее сохранить невредимым мир собственный. Больше всего толпу изумляет девственность людей знаменитых. Потеряв собственную чистоту, мы понимаем и принимаем невоздержанность - потому что сами такие. Но, сталкиваясь с чем-то непохожим, сразу напрягаемся: почему? Мы потеряли, а он - нет? Может, уродом был, вот никто и не давал? Может, с физиологией что не так? А может, просто был сумасшедшим? Годами вымученная, не опороченная ни единым поступком девственность представляется нам болезненной и героической. Между тем отсутствие опыта - тоже опыт. Очень часто - экстремальный. Потеря невинности - своеобразный обряд инициации, вступления в общечеловеческое сообщество изгнанных из рая. Некоторые умудряются оказаться в раю (или остаться в нем) при жизни. Правда, очень часто рай оборачивается адом - возможны варианты. Сказочник Андерсен рос в бедной датской семье дровосека и прачки. Отец умер, маленького Ганса воспитывала мать. От природы у будущего сказочника были великолепный музыкальный слух и замечательный голос - сопрано. На фабрике, куда его послала работать мать, он часто пел прямо за работой. Пока жизнерадостные работницы не стащили с него штаны, чтобы удостовериться, юноша он или девица. Удостоверившись, работницы обрадовались и придумали новое развлечение. Стали раздевать Ганса, ставили его на табурет и заставляли петь. А сами делали всю работу. Андерсен сбежал с фабрики и навсегда покончил с пением. Мать-прачка горевала, что родила не дочку, а сына. Из мальчика нельзя сделать прачку. Зато можно - портного. И Ганс часами упражнялся - опять же в женской компании - со штопальной иглой. Надо ли говорить, что настоящие мачо в таких условиях не растут. Робкий и романтичный от рождения, Андерсен влюблялся страстно и часто. Но с годами любовь все больше превращалась в бесплотное мечтание. Сначала он влюбился в сестру своего школьного друга. Она тоже проявила к нему интерес, но роман закончился, так и не начавшись - Андерсен постеснялся прийти на свидание. Отношения с другой девушкой продвинулись дальше - душистыми летними вечерами, сидя на залитой лунным светом скамейке, Андерсен рассказывал ей сюжеты своих будущих сказок... Но восемнадцатилетних красавиц, конечно, больше интересуют поцелуи. Последняя и самая сильная страсть пришла к Андерсену уже в зрелом возрасте. Ему было 38 лет, когда он встретил Дженни Линд. Высокую стройную блондинку с великолепной фигурой и огромными серыми глазами. Ее называли Шведским соловьем. В Копенгаген она приехала с концертами. Андерсен заваливал ее поэмами и подарками. Но Дженни проявляла к нему лишь дружеское участие и через несколько лет вышла замуж. Естественно, за другого. Андерсен был в отчаянии. И больше судьбу не искушал. Как и у любого одинокого человека, у Андерсена была куча странностей. Он страдал от депрессии, был раним и обидчив. Он так боялся погибнуть от огня, что вечно носил с собой веревку, надеясь с ее помощью спастись во время пожара. В страхе быть похороненным заживо Андерсен взял с друзей слово, что, после того как врач установит смерть, ему обязательно перережут артерию и только после этого положат в гроб. Исследователи утверждают, что уже в преклонном возрасте, за пятьдесят, часто бывая в Париже, Андерсен регулярно посещал публичные дома. Там он тихо и задушевно беседовал с проститутками. Одна из них и поведала миру о девственности великого сказочника. Впрочем, даже если бы эта жрица любви оказалась не столь словоохотлива, у толкователей текстов (да и просто у пытливых школьников) все равно были бы основания думать, что автора "Гадкого утенка" всю жизнь мучила безысходность плотских желаний. Все любимые героини Андерсена девственны: Дюймовочка, Герда из "Снежной королевы", сестра двенадцати лебедей... Русалочка - девушка, ради любви пошедшая на нечеловеческую и нерусалочью боль, обретя вместо холодного, гладкого, совершенного хвоста нежные ножки и невинность, с которой так и не смогла расстаться. Девушка, чьим любовным надеждам не суждено было сбыться. Превратившаяся в пену девственница андерсоновской мечты. Фантазер Про Кэрролла знают все и всё. Что не Кэрролл - раз. Что математик - два. Что учитель Толкиена - три. И в-четвертых, с большим сомнением, но в то же время с интересом - да он же педофил! Да отрежут клеветнику его поганый язык. Кэрролл чист, как белые перчатки кролика из "Алисы в стране чудес". Он просто не вырос для того, чтобы стать педофилом. Он не настолько извращен и испорчен взрослостью, как его толкователи. Он был слишком щепетилен для плотских утех. Именно поэтому литературному кружку одного из самых привилегированных английских университетов он всегда предпочитал лодочные прогулки с сестрами Лиддел. И чувственность его грациозна, как лодочка на волнах Темзы. "Дитя с безоблачным челом" - так начинается отчаянное посвящение Льюиса Кэрролла Алисе Лиддел в "Зазеркалье". Профессор Доджсон с горечью пишет о том, сколько невзгод и разочарований ждет Алису, когда она вырастет. Профессор расстроен - ему самому пришлось вырасти, но он так и не научился быть взрослым. Ему это не нравится. Ему куда ближе Алиса, он хочет быть ее ровесником. До секса ли тут? Нет. Алиса - десятилетнее вдумчивое создание - не думает о сексе. Ей важнее знать, какого она роста, почему гусеница курит кальян, как играть в морской крокет, с какой стороны кусать волшебный пирожок и как, черт возьми, совладать с непослушной кошкой. Для Кэрролла, ко всем несчастьям выросшего, девочка так и осталась девочкой. Обворожительной, забавной, компанейской и веселой. Он был однолюб и так никого и не полюбил, кроме своей Алисы. Но любовь его была непродолжительна, потому что девочки быстро растут. По сути, он наяву пережил смерть своей девочки, которую когда-то трепетно усаживал на колени или, подхватив под мышки, передавал из лодочки на бережок. В этом много печали, но нет ничего извращенного. По крайней мере, в это хочется верить. Мистик Интересно, что великие девственные сказочники иногда так или иначе пересекались. Что, конечно, ничего не доказывает, но фактом является любопытным. Например, после смерти матери Андерсен бежал из маленького городка Остенде сначала в Копенгаген, а потом в Италию, в Рим, где вкушал античный дух в темных комнатах квартиры на виа Систина. Он жил всего через пару домов от другого знаменитого девственника - Николая Гоголя. По свидетельствам современников, Гоголь ушел из жизни, так не познав физической любви. Возможная подсказка к его тайне содержится в знаменитой новелле "Невский проспект", где романтический герой, увлекшись прекрасной незнакомкой, преследует ее в вечерний час, пока не влетает в ее жилище - внутрь темной пещеры, где живет фея похоти, страшная проститутка, гадина с высунутым языком. А сам великий писатель? Жидкие волосы на косой пробор. Подозрительный взгляд узких глаз. Огромный, карикатурный нос. Липкие, по воспоминаниям очевидцев, пальцы и изгрызенными ногтями. Словом, женщинам Гоголь не нравился. И это было взаимным. Человек, моющий руки более ста раз в день, не мог смириться с нестерильностью женщины, сделанной из адамового ребра. Да и среди гоголевских героинь трудно найти возвышенно-прелестных. Скорее, это недалекие, грязные, располневшие бабы, которые не могут и не должны вызвать никаких эротических чувств. Ни у Гоголя, ни у читателей. Есть, правда, в творчестве любимого русского мистика и одна привлекательная героиня - Панночка. Но "Панночка умерла". Неживая она. Гоголь не любил неживое. Он боялся потерять живое в себе. Любой сексопатолог подтвердит: есть мужчины, которые думают, что с каждой каплей, оброненной ими во время физической близости, из них утекают жизненные соки, ум и талант. Уже в наше время эту теорию подробно и точно изложил вовсе не девственник Дмитрий Липскеров в своем романе "Родичи". Возможно, Гоголь был именно таким. Его страх смерти - лишнее тому подтверждение. Девственность Гоголя - это девственность страха. Страха смерти, страха боли, страха всего живого. Это парадокс и боль - так любить жизнь и так ее бояться. Философ Девственник-латинос - уже сам по себе парадокс. Темпераментный мир, в котором родился Хорхе Луис Борхес, не подразумевал воздержаний. С природной точки зрения. С католической - к ним обязывал. В этом страстном и противоречивом мире и рос великий аргентинский мистификатор. Больше всего Борхес любил свою мать: "Она всегда была моим товарищем во всем - особенно в последние годы, когда я начал слепнуть, - и понимающим, снисходительным другом. Многие годы, до самых последних лет, она исполняла для меня всю секретарскую работу... Именно она... спокойно и успешно способствовала моей литературной карьере". Мать передала ему наследственное заболевание сетчатки, приведшее впоследствии к слепоте. Правда, Борхес был настолько погружен в собственный мир, полный фантазий и совершенно оторванный от реальности, что слепота ему только помогала. Наверное, в этом случае фантазеру, фантасту и более всего - философу - не нужна жена. Жена отвлекает. Несмотря на это, еще будучи молодым и здоровым, Борхес все же женился. Элза Астете Мильян - так звали его первую избранницу. Свидетели (в частности, служанка Борхесов Фанни) утверждают, что выбор сделал не столько сам писатель, сколько его "снисходительный друг", матушка, сказавшая сыну: "Почему бы тебе не жениться? Так ты хоть один не останешься, когда я умру". Элза просто удачно оказалась рядом. По свидетельствам Фанни, которая служила в семье Борхесов 40 лет, Элза как-то рассказала ей, что однажды, уже после свадьбы, она случайно дотронулась до колена писателя. И это вызвало дрожь во всем его теле. "Господин так и умер девственником", - добавляет Фанни. Это - плоды пуританского католического образования, доведенного до крайности неутомимой латиноамериканской натурой. Либо страх перед женщиной, как перед "сосудом греха", либо распущенность и потакание похоти. В те времена золотая середина была практически недостижима. При этом страсти Борхесу были отнюдь не чужды. Мария Эстер Васкес, секретарь и возлюбленная Борхеса, в своих воспоминаниях описывает один любопытный эпизод: после того как, несмотря на предложенные писателем руку и сердце, она предпочла связать свою жизнь с другим, Борхес пошел к врачу и выдрал себе пару зубов. Надо заметить, что возлюбленной Васкес стала после того как вместе с Борхесом написала книгу о средневековой германской литературе. То есть это была любовь особого, борхесовского свойства - абсолютно платоническая. Вырванными зубами Борхес протестовал против несовершенства выдуманного им же мира. Мира не для него. Такой вот протест. А может - просто совпало... Несмотря на особую, отчасти биографическую манеру письма, Борхес нигде ни словом не обмолвился о любви. Лишь об одной, написанной в преклонные годы трехстраничной новелле "Ульрика" можно сказать, что любовь - ее главная тема. По мнению исследователей, в новелле косвенно отразились отношения Борхеса и Марии Кодамы, полуаргентинки, полуяпонки, старинной приятельницы и бесконечно преданной помощницы, которую он знал с детства; брак с ней был заключен за восемь недель до смерти 86-летнего, уже почти полностью ослепшего писателя. Тут уж не до всяких там фривольностей. По Борхесу, очевидно, это и есть большая любовь ценой в жизнь. Физическая любовь в этом случае уже за гранью реального. Она там, где начинаются грезы. Не этого ли надо было писателю? ""Вечность" - слово, запретное для людей, произнесла Ульрика и, чтобы смягчить высокопарность, попросила повторить мое имя, которого не расслышала. - Хавьер От Арола, - выговорил я. Она попробовала повторить и не смогла. У меня имя "Ульрике" тоже не получилось. - Буду звать тебя Сигурдом, - сказала она с улыбкой. - Если так, - ответил я, - то ты - Брюнхильда. Она замедлила шаг. - Знаешь эту сагу? - спросил я. - Конечно, - отозвалась она. - Трагическая история, которую германцы испортили потом своими "Нибелунгами". Я не стал спорить и сказал ей: - Брюнхильда, ты идешь так, словно хочешь, чтобы на ложе между нами лежал меч. Но мы уже стояли перед гостиницей... Ульрика вошла первой. Темная комнатка была низкой, как чердак. Долгожданная кровать повторялась в смутном стекле, и потускневшая полировка дерева напомнила мне о зеркале в Библии. Ульрика уже разделась. Она называла меня по имени: "Хавьер". Я почувствовал, что снег повалил гуще. Вещи и зеркала исчезли. Меч не разделял нас. Время текло, как песок. Век за веком длилась во тьме любовь, и образ Ульрики в первый и последний раз был моим". ...Одной из эпитафий, венчающих могилу Борхеса, стала цитата из "Ульрики": "Он берет меч Грам и кладет его обнаженным между собой и ею". Правда, вторая эпитафия, из любимого Борхесом старинного эпоса "Баллада о битве при Мальдоне", гласит: "И пусть не страшатся". Самое страшное - ждать. Самое невыносимое - ждать счастья. На пике. На грани. На волоске. От потери невинности. От обретения нового мира. Четырех девственных сказочников, о которых вы прочитали, объединяют несостоявшиеся ожидания. Гениальность дается жертвами. Пусть и такими, на обывательский взгляд, нелепыми, как вечная телесная чистота.