Запрещенные контакты

	Нельзя реагировать на оскорбления - иначе их становится больше. Нельзя путать своих и чужих: флирт с чужим наказуем немедленно. Запрещены фантазии о семейных радостях. Партнеры на всю жизнь - редчайшее исключение, так что лучше не надеяться. Нельзя думать, что с тобой что-то не так. Иначе легко поверить: в опасениях большинства есть смысл. Зато можно нечто, ставшее для тебя куда более важным. Любить себе подобных и даже не скрывать этого. Принять свою гомосексуальность. И верить в то, что когда-нибудь ее примут все окружающие. Не сейчас. Сейчас натуралам в гей-клубах делать нечего. Как узнать гея "Возле почтамта в шесть. Я буду в синих джинсах", - сказал Эдвард по телефону. Почтамт в нашем городе - рядом с вечно забитой остановкой. Учитывая лето и конец рабочего дня, он мог бы сориентировать проще: опрашивай каждого второго человека в штанах и когда-нибудь повезет. "Вы не Эдвард Тарлецкий?" - приставала я к пылким юношам и индифферентным мужичкам, толстым и тонким, ухоженным и помятым, симпатягам и мордоворотам. Тарлецкий нашелся сам. Джинсы у него были серо-зеленые. Будь Эдвард художником, наше свидание сошло бы за хэппенинг "На кого похожи геи?". Конечно, на кого угодно. Вообще-то Тарлецкого у нас положено знать в лицо. Он герой не только местного масштаба. Поскольку первым в СНГ (и, как будто, до сих пор единственным) организовал гей-прайд - фестиваль и красочное шествие геев, трансвеститов и лесбиянок по главному проспекту. Дело было накануне президентских выборов, так что обошлось без драк. Еще несколько фестивалей прошли в Минске в закрытых помещениях. Тарлецкий постоянно выступает с заявлениями на любые темы - от гражданских браков до путей демократии. Когда его не хотят слышать - провоцирует. Одно время, в ответ на недопуск на оппозиционный конгресс, на каждом углу признавался в любви лидеру местных молодых консерваторов. Под дождем мы бежим разговаривать в тихое кафе. Я понимаю - среди чужих нельзя. Но оказывается, я понимаю не все, что положено приличному человеку. Оказывается, и мне - Два шага до гомофобии - Эдвард, вы помните времена, когда гомосексуализм считался преступлением? - Помню. Но я тогда был очень маленький, хотя уже знал, что я гей. Я не считал это преступлением, потому что с детства много читал. - Что изменилось с тех пор? - Я изменился, мне трудно судить. Но гомофобия как была, так и есть. Особенно в прессе и среди чиновников. - А в общественном мнении? - У старшего поколения да, у младшего - меньше. Потому что теперь больше информации. Но и сегодня тебя могут побить за то, что ты гей. Или даже не гей, а чем-то похож на гея. Если двое парней снимают квартиру, а хозяева потом узнают, что это гомосексуальная пара, их просят освободить жилплощадь. Не все, но очень многие. Хотя кому какое дело? В этот момент приличному человеку положено ужаснуться и почувствовать себя виноватым за товарищей по гетеросексуальному большинству. Но я делаю ошибку: не раскаиваюсь в чужих грехах. Мало ли кого и за что бьют плохие парни? Мир не всегда добр к твоим поступкам, но отвечает чаще всего так, как ты к нему обращаешься. - Скажите, Эдвард, а сами геи, когда понимают, что принадлежат к меньшинству, переживают? - Я лично не переживал. - А что знаете о других? - Ничего. Мне не рассказывали. - По-моему, все люди переживают, если приходится делать то, что большинство осуждает. Как вам удается этого избежать? - У меня интеллигентные родители. Мне было нетрудно открыться. Мне удобнее жить, не прячась. Это моя вторая ошибка. Нельзя спрашивать гея о его внутренних проблемах. Между собой они могут говорить о наркотиках и депресняке, о том, как надоели те же лица, и нет среди них единственного, на которое хотелось бы смотреть годами. А с чужими - ни-ни. Чужие интересуются не просто так. Они хотят убедиться: гомосексуализм - это преступление или болезнь, и от этого надо лечить. Хотя сами лечиться от гомофобии не желают. Может, я и правда страдаю гомофобией? Вспомнить хотя бы ту тоненькую милую девочку из дома напротив. Когда она нежно берет за руку и заглядывает в глаза - действительно страшновато. Твердо сказать "нет"? Но они такие ранимые, их все обижают. Лучше держаться на безопасном расстоянии. "Да, я гомофоб, - признается приятель. - Я не хочу, чтобы ко мне приставали. У мужиков это грубее. С описанием всех физиологических подробностей. Мне отвратительны их фантазии, я ничего не могу с этим сделать. Пусть живут, как хотят, только бы меня это не касалось". Все мы принадлежим к какому-то из меньшинств. Поэтому я уважаю тех, кто выходит на гей-прайды. Они нарушают спокойствие и ради того меньшинства, к которому относишь себя ты. Если можно жить с ярлыком "педик", то стоит ли смущаться других различий? Но одно дело - уважать заочно, другое - общаться напрямую. О гражданской солидарности - Эдвард, вы чувствуете солидарность с другими меньшинствами, национальными например? - Нет. Я не чувствую солидарности ни с кем. Потому что никто не выражает солидарность с нашим меньшинством. Но демократия невозможна, если какая-то группа граждан ущемлена в правах. - А зачем геям общественное движение? Большинство проблем решаемо частным путем. А гей-прайды провоцируют агрессию. - Мы боремся за сексуальное равноправие. За возможность брака, а лучше легального гражданского сожительства, возможность усыновления. В конечном итоге - за то, чтобы нас не били из-за нашей ориентации. - Вы думаете, разрешат браки - не станет и мордобоя? - Большинство людей - лояльные граждане. Если государство признает равноправие какой-то группы, то и обыватель начинает относиться к ней терпимее. - В этому году гей-прайд будет? - Нет. Я не хочу подставлять людей. И вообще советую молодым геям уезжать на Запад. Здесь - я имею в виду и Россию - с каждым годом сильнее влияние православия, а оно почему-то страшно озабочено геями. Никто не думает, как бороться с фашистами, а сексменьшинства мешают. - Чем? - Я не знаю. Это просто ненависть к чужому. Вспоминают содомский грех, но это не был грех гомосексуализма. Обвиняют в растлении младенцев. Чушь, я даже не хочу говорить на эту тему. - Почему? Если люди заблуждаются - объясните, в чем они неправы. - Это просто вранье, вот и все. Большинство педофилов и насильников - гетеросексуалы. Еще вопросы будут? Вы извините, я уже спешу. Эдвард терпел еще долго, учитывая мою сомнительную лояльность и то, что мы обсуждали отнюдь не новинки видео. Я его понимаю. Когда ты меньшинство, большинство всегда смотрит сверху вниз. Ты это чувствуешь, независимо от стараний представителя большинства.