Пять ступеней в ад

	Ни один уважающий себя художник не в состоянии спокойно пройти мимо одинокого, никому не мешающего и еще не нарушенного табу. Для художников нарушать табу - дело чести. Поэтому они после смерти точно попадут в ад, а мы с тобой - только если кушать плохо будем. Человечество с момента своего зарождения было окружено многочисленными табу. Неважно какими - не смотреть на закате на третью снизу ветку большого дуба или не раскрашивать желтой краской черепах-однолеток. Главное, что вместе с табу в мире сохранялся порядок. Однако под воздействием лунной отраженной радиации среди человечества стали рождаться художники. Сначала их топили в океанах, но потом начали жалеть и кормить. Так как ни на какие полезные действия художники способны не были, они принялись искать Красоту и Истину. Увидеть Красоту и Истину они тоже были неспособны, поэтому начали подозревать, что те прячутся за табу. Художники стали нарушать табу и утверждать, что третья снизу ветка большого дуба и желтая черепаха-однолетка - красивы и истинны. Тогда люди тоже посмотрели на ветку и черепах и, пожав плечами, признали, что да, это, в общем, тоже красиво и истинно. Кроме того, оказалось, что третья снизу ветка большого дуба, если ее отломать, прекрасно подходит для вспахивания земли. Так начался Прогресс. С определенной точки зрения табу действительно бывают бесполезны и даже вредны. Табуирование определенных действий может потерять смысл в связи с изменившимися условиями, а табуирование отдельных тем для отображения или исследования может однажды стать препятствием на пути развития человечества. Художник имеет полное право размышлять на любую тему и переносить плоды своих размышлений на бумагу, нотный стан или холст. Двадцатый век, щедрый на искоренение разнообразных табу, стал использовать для этой цели и кинематограф. Преодоление каждого конкретного табу означает шаг вперед для человечества, однако разрушение всей системы в табу в целом - это движение к смерти и распаду. Ограничительная функция табу является одновременно и охраняющей, и разрушение табу должно сопровождаться формированием новой защитной структуры для людей. Помимо табу бессмысленных, вроде запрета на фотографирование у некоторых племен (впрочем, кто его знает, насколько это лишено смысла), существуют вполне оправданные - например, запрет на убийство, инцест или каннибализм. В этом случае движение человечества по пути рационализации требует, конечно, не снятия запрета на эти явления, а их осмысления и анализа. Человек хочет знать, почему ему нельзя заниматься всеми этими прекрасными вещами. Рациональное объяснение запрета должно теоретически заменить необсуждаемое табу, однако на практике иррациональный запрет часто оказывается гораздо эффективнее. Процесс разрушения табу идет гораздо быстрее создания новых охранительных барьеров. Не последнюю роль в этом играет и кино. Табуированные темы часто интересуют режиссеров не сами по себе, а лишь как средство более интенсивного воздействия на зрителя. В результате табу постепенно истирается, и на смену ему не приходит никакого иного механизма. Со временем, конечно, возникают и новые табу - например, на клонирование человека, но этот процесс идет еще медленнее и не в состоянии компенсировать разрушения старых табу. Человечество медленно, ощупью, но очень целенаправленно спускается в ад. Ступень первая. Политика Политика и история полны табуированных тем. Главными, пожалуй, являются фашизм и холокост. Любое отклонение от классического толкования этих сюжетов неминуемо встречается с подозрением. В 1974-м много шуму наделал "Ночной портье" Лилианы Кавани (Il Portiere di notte), рассказывающий о садо-мазохистской любви заключенной концлагеря Люсии (Шарлотта Рэмплинг) и офицера СС Максимилиана (Дирк Богард). Через тринадцать лет после окончания войны персонаж Богарда работает ночным портье в одном из отелей Вены и пытается забыть свое прошлое и свою службу в одном из лагерей смерти. Однажды в фойе отеля появляется Люсия, еврейка, выжившая в том аду. Они узнают друг друга, и все начинается снова - любовь и ненависть, счастье и боль. Мучимый совестью палач и получающая удовольствие от унижений жертва на таком историческом фоне выглядят, мягко говоря, скандально. Ступень вторая. Любовь Слово "табу" вообще, как правило, ассоциируется с сексом. Того нельзя, этого нельзя. Ничего нельзя. Правда, кинематографисты в наши дни отрываются по полной программе. В кино можно уже все. Однако самый известный и, возможно, самый лучший фильм, разрушающий табу на откровенную демонстрацию секса, был снят почти двадцать лет назад в Японии. Это постоянно балансирующая на грани между искусством и порнографией "Империя чувств" режиссера Нагиса Осима (Ai no corrida, 1976), снявшего, кстати, четыре года назад фильм "Табу" (Gohatto, 1999), посвященный проблемам гомосексуализма в рядах самураев. Любовь-наваждение, превращающаяся в животную страсть и заканчивающаяся отрезанным пенисом любовника: если любовь - это секс, то навсегда сохранить ее при себе можно только таким образом. Ступень третья. Еда Еда и питье - области не менее табуированные, чем секс. Чего-то человеку не положено есть и пить, чтобы он не уподоблялся богу, чего-то - чтобы не становился животным. В современных фильмах люди начали активно есть людей. Один из самых выдающихся актов каннибализма демонстрирует Питер Гринуэй в своем знаменитом фильме "Повар, вор, его жена и ее любовник" (The cook, the thief, his wife & her lover, 1989). Многими он воспринимался как сатира на тэтчеровскую Великобританию, но кого сейчас интересует, кого, например, имел в виду Свифт в своих памфлетах про путешествия Гулливера? В названии фильма фигурируют все четыре его главных героя: повар готовит фантастическую пищу на нереальной кухне ресторана Le Hollandais, вор владеет этим рестораном, устраивая там банкеты и разглагольствуя на разнообразные темы, его жена терпит от него побои и издевательства, а ее любовник периодически уединяется с ней в разной степени неприспособленности служебных помещениях ресторана. Когда вор узнает об измене, любовника торжественно съедают. Ступень четвертая. Убийство Убийство в современной культуре - табу достаточно условное. Слишком много существует обстоятельств, при которых убивать вроде бы можно - на войне или по приговору суда. Тем не менее Оливер Стоун в "Прирожденных убийцах" (Natural born killers, 1994) перешел все возможные границы - до него, конечно, в кино уже были такие симпатичные массовые убийцы, как парочка Мартин Шин и Сисси Спейсек в "Пустынных землях" (Badlands, Terrence Malick, 1973), но в конце их всегда ожидало заслуженное наказание. Зато Микки и Мэллори, персонажи Вуди Харрельсона и Джульет Льюис, прокатившись по Америке и пролив на экране прямо-таки промышленные объемы крови, остаются безнаказанными, рожают детей и начинают мирную жизнь. Разрушение табу обернулось многочисленными подражателями - как режиссеру, так и героям, - реальными убийствами и судебными исками к Оливеру Стоуну. Ступень пятая. Бог Богохульством, конечно, сейчас никого не удивишь, однако вольные трактовки библейских сюжетов до сих пор вызывают у верующих неоднозначные реакции. Несколько лет назад в России состоялся небольшой сканадальчик, связанный с показом на НТВ глухой ночью фильма "Последнее искушение Христа" (The last temptation of Christ, Martin Scorsese, 1988). В Америке скандал был еще больше, однако картина, где Христа играет Уиллем Дэфо, Иуду - Харви Кейтель, а Пилата - Дэвид Боуи, все же вышла на экраны. Последнее искушение Христа - это искушение простой и честной жизнью, в сельском домике с женой и детьми. Ангел показывает уже распятому Иисусу жизнь, которую он потерял, и предлагает отказаться от мучительной и бессмысленной смерти. Ничего криминального в фильме, поставленном по роману Никоса Казандзакиса, в общем-то нет - искушение Христос выдерживает, однако табу есть табу.