 |
|
Путь Бэнга
 |
 |
 |
 |
 |
|
New Game
Его звали Бэнг. Имя странное. Но для него - самое подходящее. Или то была кличка? Он и сам не помнил.
Бэнг шел по прострелянной редкими дырами огней серо-лиловой улице, красиво выдыхая сизоватый пар из резко очерченного рта. Он знал, что ночь есть негатив дня. Как и всегда, он шел творить справедливость. Сколько он уже натворил ее за свою исполосованную шрамами жизнь.
Ага. Бэнг насторожился. Два негатива-негра волокли к фиолетовой помойке нечто столь же темное, но окровавленное и вяло трепыхающееся.
- Где смерть, там я, - величаво проконтрабасил Бэнг.
Негры встрепенулись. Тот, что помельче, быстро полез в полу обшарпанной кожанки.
- А где вы? - закончил Бэнг и спустил курок.
Мелкий негр удивился и перестал быть. Последним, что проплыло в его сознании, почему-то было видение страшно юной девушки с угольными глазами, играющей на флейте.
- Эй, брат, ты чего? - удивился и тот, что поздоровее, впрочем, еще существуя.
- Твой друг быстрее во всем, - ответил Бэнг. - Даже в смерти.
- Это правда, - констатировал здоровый негр, гогоча. - Он всегда мочился и мочил быстрее.
- За что? - поинтересовался Бэнг, пнув подкованным мысом чоппера того, кого волокли к помойке.
- Сукин сын кинул нас на полкило герыча.
- Повод ли это менять мэна на говно?
- Че? - попытался въехать негр, обкуренно улыбаясь и инстинктивно засовывая руку в полу обшарпанной кожанки.
- Добро, как правило, не наказуемо, - заметил Бэнг и спустил курок. - Обратный вывод?
Ответа не было. Лишь сизое облачко с запахом травки взвилось над мостовой и смешалось со смогом. Оно напоминало редкостной формы иероглиф, но объемный и как бы четырехгранный.
- Ты еще здесь? - спросил Бэнг у замоченного товарищами негра.
- Я... - с трудом начал тот, истекая соком жизни и конвульсивно скрипя обшарпанной кожанкой.
- Ну, - подбодрил его Бэнг участливой ногой.
- Я... - негр уже захлебывался собою. - Я... имел твою маму.
- Зря ты так, - искренне проговорил Бэнг, подумал и спустил курок.
Бэнг двигался уверенным шагом, цокая на ноте соль. Белые и красноватые фонари подмигивали ему и указывали путь.
Ага. Из подворотни раздались женские стоны и всхлипы. Он крадучись влился в лиловатую серость стены, став с нею единым целым, и пошел на зов. А в том, что зовут именно его, он не сомневался никогда. Музыка его чопперов упала на две октавы.
Ага. На груде тряпья тощий волосатый детина бешено совокуплялся с бьющейся в истерике наголо обритой девицей.
- Любовь, - провозгласил Бэнг, щелкнув затвором, - не есть грех. Но трахая без согласия, ты трахаешь самое себя.
- Да пошел ты, - отмахнулся волосатый, не прерывая дела, и добавил горсть крепких смачных факов.
- А-а! У-у! - присовокупила девица с расплывшейся от косметики маской вместо лица.
- Слова - пар истины, - сказал Бэнг и спустил курок. - Истина в понимании боли.
Волосатый, еще дергаясь в механическом танце угасающего кайфа, отвалился набок, познавая вечный оргазм. Перед ним пронеслось туманное откровение в виде гигантского влагалища, в которое с необратимой силой всасывало его беспомощное, словно бы младенческое тело. Девица села, поправляя залитую белой кровью и красной спермой юбку.
- Бэнг, - представился он и резко протянул ей мускулистую руку.
- А ты не пугай. Пуганая я.
- Ты свернула с правильной дороги. Пойдем, - посоветовал он.
- Козел ты, - парировала девица, размазывая оттенки алого и ультрамарина по удобно смазливому лицу и создавая некий фантастический колер, еще эффектнее того, что был на юбке. - Мы так каждую ночь играем. Играли, - поправилась она, завершив сложную колеровку. - До тебя, урод.
- Смерть не ошибается, - проговорил Бэнг, - в тех, кто зовет ее.
Он продвигался дальше, предчувствуя внутренним чувствилищем новые поводы для применения справедливости. Он был один такой на весь город и знал, что впереди спряталась судьба, а позади уже ничего нет. Он был уверен в том и потому никогда не оглядывался.
"Бессмертен тот, кому не стреляют спину, - говаривал еще его отец, погибший в прошлом году, подавившись тройным чизбургером. - Но тот, для кого не существует то, что за спиной, бессмертен вдвойне".
Бэнг достиг Китайского квартала. Он миновал роскошные дома боссов триады, не обнаружив беспорядков, и очутился в районе нищих перекосившихся лачуг, где пахло рыбой, рыбной похлебкой и рыбными отбросами.
Ага. Возле рыночного забора с ярким граффити "я имел Бритни Спирс" в позе лотоса, с закрытыми глазами, сидел крохотный лысый китаец в желтых одеждах. Изо рта и ноздрей даже не выходил пар - ни сизый, ни желтый. Он был неподвижен и сливался с ночью в своей отрешенности. Бэнг раскинул мозгами, потирая холодным дулом шершавую щеку. Неподвижное существо было безупречно и неуязвимо, ибо не давало повода для подозрений, а значит, скрывало истину преступления внутри. Бэнг несколько растерялся.
- Не сыро на асфальте? - спросил он, чтобы начать беседу.
- Ом-м, - лаконично ответил китаец, поблескивая тайными мыслями.
- Не понял, - признался Бэнг.
- Я говорю, здравствуй, - сказал китаец, приоткрыв глаза на один миллиметр и не более. - Это я.
- Кто? - удивился Бэнг, машинально засунув дуло себе в рот.
- Не торопи события, - предостерег собеседник. - Вынь.
- Да это... просто детская привычка. Так кто ты и что здесь делаешь?
- Я тот, кого ты ищешь.
- Справедливость?
- Нет.
- Истина?
- Нет.
- Победа?
- Вряд ли.
- Судьба?
- Тепло.
Китаец приоткрыл только левый глаз, но уже на целых полсантиметра, и это почему-то царапнуло нервы Бэнга.
- Ты не мог бы открывать оба глаза равномерно? - попросил он.
- Зачем? - удивился в свою очередь китаец. - Это лишнее. Ведь все обман. Так для чего изводить на него энергию обоих глаз?
- И правда, - согласился Бэнг и полуприсел на асфальт. Он вынул пачку "Мальборо", блеснул огоньком "Зиппо" и выпустил струйку лилового дыма.
- Ты нервничаешь, правда? - спросил китаец.
- С чего ты взял?
- Уверенный в себе воин не нуждается в стимуляторах.
- Почему?
- У него есть Будда.
Китаец хитро зыркнул левым глазом и снова закрыл его, направив взгляд внутрь себя.
- Будда? - рассмеялся Бэнг. - Что может твой Будда против пули 45-ого калибра.
- Очень просто. Мой Будда убьет тебя прежде, чем ты сумеешь поднять свой кольт.
Бэнг на миг задумался, поглядел на стального монстра в своей верной руке и усмехнулся:
- Я уверен, что моя реакция быстрее, чем у Будды, кто бы он ни был.
- Я не сомневаюсь в твоей быстроте, - ответствовал китаец, приоткрыв теперь правый глаз на полсантиметра. - Но есть вещи сильнее скорости и много сильнее пули.
- Что же это?
- Глубина неба. Прекрасная девушка с бамбуковой флейтой, играющая только для тебя одного. Стадо небесных буйволов, бредущее по самому горизонту. Мрак женского лона, творящий всех. Высота мысли о Боге. Бесконечность бороды мудреца, если ее не стричь. Луна в твоей чашке саке. Яблоко, раненное твоими зубами, выброшенное, но сохранившее в несъеденной косточке свою нерожденную мать. Иероглиф, вмещающий и поглощающий Вселенную. Ширина тех слов, которые я сейчас говорю тебе, равная всему тому, что я говорил до тебя и тому, что я скажу после. Трепет восторга перед Всем. Момент созерцания гармонии мира. Иногда он ошарашивает человека навсегда.
- Как это?
- Очень просто. Взгляни на звезды.
Бэнг усмехнулся в последний раз и послушно поднял мужественное шрамистое лицо к небу. Сквозь серо-лиловый смог мерцали хитрые глазки сотни желтых китайцев.
Тут его собеседник мгновенно приподнялся, открыв оба глаза на сантиметр, достал из-за спины литую позолоченную статуэтку Будды и со всего маху хищно обрушил ее на кудрявую голову Бэнга. Что-то звонко хрястнуло, и тот недоуменно сполз под ноги китайцу. Сигарета выпала изо рта и зашипела в теплой кучке мозгов.
- Смерть - гармония мира без я, - глухо прошептал Бэнг, отдавая концы Будде, представшему перед ним в виде позитивного негритенка.
- Придурок. Смерти нет. Она - гнилой прогон для ниггеров и ковбоев, - заметил ему вслед довольный китаец, усаживаясь в точности на то же место, где сидел, и, приоткрыв на миллиметр третий глаз, привычно начал забивать понтовый косяк.
Game Over
|
|
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |
 |
 |
|
|
|
