На другом берегу реки

	Если говорить о табу, то в первую очередь - о смерти. Действительно, есть ли более табуированная область? Даже секс неразрывно связан с идеей смешения жизни и смерти, эроса и танатоса... А продолжение рода - это и защита от страха смерти, и провозглашение жажды жизни. Впрочем, гностики считали продолжение рода знаком признания собственной смертности. Кроме того, и сам секс в наше время насыщен искусственностью и саморазрушительными тенденциями. Мой интерес к смерти начинался так же, как и у большинства обычных людей. Вначале я столкнулся с потерей престарелых родственников. Потом стал обращать внимание на смерть, происходящую вокруг: от собаки, сбитой на дороге, до заметок в ежедневных газетных и телевизионных новостях, явно переполненных черным юмором. Мой интерес к электронно-индустриальной музыке тоже в немалой степени был основан на ее хладнокровии и антигуманности: техника в ней выступает исключительно в роли бездушных машин для убийства. Образ смерти эксплуатируется повсюду, но есть и целые музыкальные направления, посвященные старухе с косой: gothic, darkwave, death metal и т. д. Наиболее приверженные поклонники из числа музыкантов идут при этом на крайности: не только пользуются трупным гримом, но и закапывают свою одежду в землю, чтобы она источала могильный запах. Они постоянно говорят о смерти и мертвецах, но сами, очевидно, никогда не имели близких контактов с трупами и даже не бывали в обыкновенном морге. Должно быть, невероятно интересно пообщаться с тем, кто связан со смертью по роду своей деятельности. Обычно труп проходит несколько инстанций. Вначале его находят и доставляют в ближайший судебный морг (если случай не криминальный, то тело везут из дома или больницы в обычный морг). Далее его вскрывают, готовят к похоронам и отправляют на кладбище или в крематорий. Получается, что непосредственный контакт с трупом имеет ограниченное число специалистов: перевозчики трупов, патологоанатомы, могилокопатели и работники крематория. Несколько раз я прилагал серьезные усилия, чтобы завязать контакт с кем-нибудь, посвященным в таинство смерти. Однако каждый раз мне попадались люди, для которых работа была всего лишь источником денег. Никакой философии там не было и в помине. Кроме того, я понял, что эта область (называемая у нас почему-то ритуальной) достаточно закрыта и посторонних людей здесь не очень-то любят. И вот, после того как я пообщался с хамскими личностями в морге, посмотрел на сильно пьющих работников кладбища, был грубо послан из крематория и практически убедил себя в бесполезности своих поисков, на горизонте моих интересов появился человек, явно пропитанный духом смерти. Этот индивид, одевавшийся исключительно в черное, никогда не снимавший куртки и темных очков, интересовался только мрачными сторонами жизни. Темы разрушения, насилия и смерти постоянно были объектами его пристального внимания. Он назвался Виктором и пригласил меня зайти на чай к нему на работу. Когда, на следующий день, я подошел к дверям небольшого мрачноватого здания на территории больницы, сомнений в том, где работает Виктор не оставалось. Только я подумал о том, что наконец-то увижу своего знакомого не в черной одежде (хотя бы в белом халате, как в других моргах, где я был раньше), ворота распахнулись и вместе с плачем и завываниями толпы, сладковатым запахом дерева и искусственных венков из проема возникла темная фигура без лица. Я не сразу понял, что человек в черной униформе, халате и головном уборе, несущий гроб спиной вперед, был Виктор. Мы поздоровались, и он пригласил меня внутрь. Пару минут спустя мы сидели в небольшой комнатке с зеленовато-серыми стенами и пили черный чай с темным шоколадом. Я понял, что наконец-то впущен в Дом смерти, и начал с того, что рассказал о своих неудачных попытках найти подобных людей. Виктор усмехнулся и объяснил, что таких как он, в ритуальной службе встретишь нечасто. Большинство отгораживается от своей работы материальными интересами, алкоголем или превращают морг после работы в дом свиданий. Хотя действие близости смерти сказывается даже на самых тупых. Виктор пояснил это примером знакомого коллеги из подобного заведения, обычного пацана, увлеченного земными удовольствиями, от которого услышал легенду о людях с другого берега (так называли раньше тех, кто работал с мертвецами). Дело в том, что они жили на противоположном от селения берегу реки и редко появлялись в деревне. Но все, до чего они дотрагивались, принадлежало им, в том числе и девушки. Закончив экскурс в историю, Виктор пояснил, что вообще-то он не патологоанатом, а санитар. Но практически вся работа с мертвым телом (в том числе и вскрытие) лежит на нем и его помощниках. Постепенно разговор переключился на тему всевозможных курьезов и приколов, происходящих в околоритуальной жизни. Я узнал о случае с великовозрастной дочкой, пожелавшей во что бы то ни стало получить назад халат, в котором была доставлена в морг ее мать. Оказывается, все то, что поступает вместе с телом в морг, не выкидывается, а всегда идет в дело. Когда все уговоры не помогли, пришлось достать халат, уже зашитый к тому времени в труп, и отдать владельцу. Посетителей прозектуры (так раньше называли морг) можно разделить на несколько категорий. Первая и самая многочисленная - обычные люди, мало что знающие об особенностях работы в морге и потому достаточно вежливые и послушные клиенты. Вторая категория - те, кто был научен добросердечными друзьями, как вести себя, что заказывать, говорить и т. д. Обычно эти хитрые посетители обманывают сами себя, экономя там, где не надо. В итоге платят они еще больше и в любом случае получают не то, что хотели. Однако самая интересная категория посетителей - третья. Обычно это ненормальные (вроде уже упоминавшейся дочки), которые используют свой поход в морг в качестве психотерапевтического сеанса. Так, одна приличного вида и возраста посетительница уговорила пустить ее на минутку к маме, чтобы та сказала, где ее хоронить. Шутки шутками, но после "разговора" с умершей дочка точно знала, что следует делать. Вообще же очень часто прощание с покойником превращается в настоящий спектакль. Вопли и крики слышны далеко за стенами здания. Постепенно мы перешли к обсуждению того, насколько много иронии содержит такая мрачная и печальная область, как смерть. Виктор проиллюстрировал это явление часто встречающейся ситуацией, когда во время заполнения необходимых в морге документов родственники оживленно обсуждают свои закупки на поминки: "Так, огурцы, помидоры купили, курица у нас есть, водку купим". Конечно, иногда встречается и по-настоящему трагичная ситуация потери близкого, но это бывает не так часто. Виктор считает, что родственники умершего чаще всего чувствуют себя достаточно неплохо. Ведь находясь рядом с мертвым телом, они как бы сильнее чувствуют свою жизненность. Практически все люди убеждены, что умирают все остальные, кроме них самих, и что ничего не произойдет и с их близкими. Конечно, когда умирает родитель, сын или дочь как нельзя острее чувствуют, что теперь их очередь, что больше нет той ступеньки поколения, которая отделяла их от смерти. А если умирает ребенок, особенно единственный? Во-первых, родители не были к этому готовы. Они не говорили со своим отпрыском о смерти, мотивируя это тем, что умрут раньше. Во-вторых, оказываются бесполезными усилия, затраченные на то, чтобы приобрести генетическое бессмертие. Чаще всего люди жертвуют своей собственной жизнью ради получаемого ими удовлетворения от мыслей, что кто-то будет жить после их смерти, позаботится о них и т. д. Виктор сказал, что, по его мнению, практически все люди не верят в свою смерть. Даже те старушки, которые приготовили себе узелок на смерть, наверняка живо представляли себе, как они будут присутствовать где-то рядом, когда их будут одевать. Тут я напомнил Виктору о том, что во многих религиях (не только в христианской), полагают, что душа умершего находится здесь вначале девять, потом сорок дней, постепенно удаляясь от мира живых. Виктор сказал, что слышит эту сказку каждый раз перед тем, как в морге начинается отпевание. Но какой смысл сравнивать временные рамки для того, кто умер, и того, кто остался жить? Возможно, в первые секунды после смерти в обычном мире для умершего пройдет сотня или тысяча лет. Виктор взял с полки небольшую книжицу, полистал ее, раскрыл где-то на середине и стал читать вслух. Я успел прочитать название и автора - "Белый доминиканец", Густав Майринк: "Хотите, чтобы ваша жизнь стала обыкновенным сном, только очень длинным и необыкновенно правдоподобным? А когда проснетесь, обнаружите у двери дома мешок с золотом? - Конечно, хотим. - Тогда о чем вы сожалеете? Все уже произошло". Виктор пояснил, что так оно и есть, только вместо мешка с золотом будет просто смерть: необыкновенно длинная, бесконечная. И это не будет райским существованием, потому что исчезнут все защиты, существующие в настоящей жизни. Только здесь тело - единственная и бесконечная ценность человека - распоряжается само собой. Только здесь оно контролирует свое постоянство и стремится избежать боли. Только будучи живым человек избегает всего того, что его панически пугает и вызывает ужас: боязнь темноты, страх потусторонних созданий и враждебных сил. Все это и приходит во время смерти, когда он бессилен и беззащитен. Наступает время чудовищного гомеостазиса - ведь всю жизнь мы избегаем того, что вызывает боль и страх, стремясь получать удовольствие и позитивные эмоции. Однако пространство не терпит неравномерности, и убежать человеку не удается. Кроме того, люди бесконечно одиноки. Они лишь надеются, что умрут, держа кого-то за руку. На самом деле они умрут одни. "Нельзя умереть за кого-то или для кого-то". Это уже Виктор прочел из гораздо более солидной книги, оказавшейся у него в руках, с заголовком вроде "Философия экзистенциализма". У меня оставалась еще масса вопросов: о некромантии и магии с использованием мертвых тел, некрофилии и т. д. Однако после таких депрессивных цитат мое настроение стало хуже некуда и говорить уже ни о чем не хотелось. Я еще раз обвел взглядом стены. Несколько картинок были на мифологическую тематику: Анубис с шакальей головой, взвешивающий сердце умершего, Харон, перевозящий несчастного на другой берег, некая дьявольская сущность со злорадным лицом и змеями вместо волос, разбивающая голову обреченного тяжелым молотом. Пока я рассматривал изображения, Виктора куда-то позвали. Он вернулся через минуту, сказав, что нужно идти на вскрытие, и нашу замечательную беседу придется прервать. Я потратил еще пару минут на то, чтобы собрать свои вещи, а за дверью, расположенной в конце коридора, уже стал раздаваться звон раскладываемых инструментов. Перед уходом я не удержался, приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Мой знакомый стоял в своем черном халате, каком-то жутковатом фартуке и нарукавниках. На голове у него была надета круглая маска, защищающая лицо от брызг, а в руках - готовая к работе фреза. Рядом на столе находилось нечто, что моя психика отказалась принимать за человека. Части тела были словно восковые, как у куклы, а приготовленная к распилке голова напоминала надрезанный апельсин с завернутой к краям кожурой. Человек с маской повернулся в профиль, и меня поразило необыкновенное сходство его лица с тем адским существом на стене в его комнате: с молотом и змеями на голове. Не в силах больше находиться здесь, я устремился на улицу, мимо поставленных друг на друга гробов и венков, мимо каких-то сидящих людей с застывшими взглядами, прочь из этого Дома смерти. Только выйдя с территории больницы и пройдя метров триста, я пришел в себя. Я был рад, что моя экскурсия на другой берег завершилась и я могу вдохнуть свежий воздух. Мимо спешили какие-то люди, занятые своими проблемами и уверенные в завтрашнем дне, а также в том, что умрут все, кроме них. Почему-то сейчас эта мысль не показалась мне такой абсурдной, как полчаса назад. "Пока мы живы - смерти нет, когда есть смерть - нет нас" - вспомнил я цитату из курса античной философии и с уже гораздо более приподнятым настроением поспешил навстречу жизни.