Дон-Кихот техасский

	Я всегда хотел быть ковбоем. Я вхожу в салун, горло пересохло, на зубах хрустит песок, на костяшках пальцев свежие ссадины. Толстый бармен в нечистом переднике наливает виски. Выпив, я ставлю пустой стакан на стойку и поворачиваюсь лицом к залу. Пара человек с любопытством посматривает на меня. Моя жизнь - это сменяющие друг друга вестерны. "Буч Кэссиди и Сандэнс Кид". "Великолепная семерка". "За пригоршню долларов". "Тумстоун". "Одинокий голубь". Я учил наизусть реплики и копировал движения. У меня была ковбойская шляпа, жилетка с шерифскими звездами и пояс с кобурами. Пистолеты были у всех. Прыщавый молокосос встает из-за стола и, ухмыляясь, подходит ко мне. "Ты слышал - приезжие теперь должны платить налог за пользование нашим воздухом?" "Кому?" - спрашиваю я, доставая сигарету. "Мне," - скаля гнилые зубы, радуется прыщавый. "Хорошо," - говорю я, отворачиваясь. "Эй, гони деньги!" - хватает он меня за плечо. Я бью его прямо в гнилые зубы. Пока дружки вынимают его из-под обломков стола, я перегибаюсь через стойку, беру у бармена тряпку и тщательно вытираю руку. Я уважаю Юла Бриннера, плачу над смертью Буча и Сандэнса, любуюсь Вэлом Килмером в роли Дока Холидэя, но я знаю, что есть только один великий ковбой - Клинт Иствуд, - и только один главный вестерн - трилогия Серджио Леоне про Человека Без Имени. "За пригоршню доларов", "На несколько долларов больше", "Хороший, плохой, злой". Я редко за кого-то обижаюсь, но ублюдочное прозвище "спагетти-вестерн" выводит меня из себя. Это называется просто вестерн, козлы. Точнее - это и есть вестерн. Здесь нет сантиментов, благородных рыцарей и борьбы добра со злом. Только песок, смерть и музыка Эннио Морриконе. Самая грустная и самая красивая в мире музыка. За спиной неожиданно становится тихо. Я медленно оборачиваюсь и вижу, что прыщавый вытащил пистолет. Тогда я встаю и иду к выходу. В спину он все-таки не стреляет. Мы выходим на улицу и становимся в двадцати шагах друг от друга. "На несколько долларов больше" - лучший фильм трилогии. Два наемных убийцы охотятся за бандитом Индио. Оба метко стреляют, мало говорят и быстро думают. Одному нужны деньги, другому - месть. Бандит Индио носит часы с музыкой и плачет, вспоминая что-то. Бандита Индио убьют в конце фильма. Наемные убийцы станут друзьями. В детстве мы не знали слова "крутой". Но все ковбои были, конечно, крутыми. Сонные городки, грохочущие поезда, неприступные банки - это тот мир, где они жили. Даже если у них были друзья, они все равно были одиноки. Друзья - это не навсегда. Друзья уходят, умирают, предают. В глазах Человека Без Имени - мудрость и печаль. На улицу высыпало чуть ли не все население городка. Под крыльцом гостиницы - большеголовый сын хозяйки с черной собакой. Все ждут. Наконец прыщавый потянулся за пистолетом. Я снес ему полголовы, но он все-таки успел выстрелить. Он был неплохим стрелком, прыщавый. Я упал на песок, зажимая рану рукой. Глупо умирать в городке с названием Дохлая Лошадь. Вестерны Серджио Леоне следовало бы называть "черными вестернами". Человек Без Имени - родной брат Филипа Марлоу и всей семейки жестоких, циничных, но в глубине души хороших героев. Они могут ударить женщину, застрелить наступившего им на ногу человека, но мы-то знаем, кого надо просить о помощи. По Америке до сих пор бродят сотни тысяч людей в кожаных штанах и широкополых шляпах - новые дон кихоты, влюбившиеся в детстве в узкое лицо с лепными морщинами. Лицо Клинта Иствуда. Я поднимаюсь на ноги и, чуть пошатываясь, иду в дом. На руке у меня свежие ссадины, на зубах скрипит песок детской площадки. Мама зовет меня ужинать.