 |
|
Хиппи энд
 |
 |
 |
 |
 |
|
Если хочешь разбогатеть на макулатуре, займись накопительством публикаций о шестидесятых годах прошлого столетия. Успех тебе обеспечен: общий вес этих публикаций исчисляется десятками тысяч тонн. Рискну предположить, что ни одна эпоха в новейшей мировой истории - все эти большие депрессии, холодные войны и бензиновые кризисы - не была так обмусолена, обсосана и разложена по полочкам.
Причина проста. То, что происходило с человечеством во второй половине шестидесятых, не поддается никакому объяснению, это была какая-то загадка природы вроде Тунгусского метеорита или Бермудского треугольника.
Люди до сих пор пишут бесконечные трактаты, в которых под микроскопом изучают идеологию, политические воззрения и лозунги несчастных хиппи. В этом их ошибка - все привыкли рассматривать только с идеологической точки зрения. Даже старые хиппи - те, которые обломками великого кораблекрушения до сих пор мыкаются по миру, кондовые и деградировавшие - несут что-то про философские доктрины и новое мировосприятие. Но это туфта, которую они придумали после того, как все кончилось. Потому что ни одна религиозная (или полурелигиозная) секта, в которые в конечном итоге объединились все уцелевшие бродяги с колокольчиками в волосах, не могла дать миру столько позитива и ярких красок. Их дает Движ, а никакие не секты. Их дает молодость. Сила взрослых людей - политика и экономика, сила янгстеров - Движ и драйв.
Состав
Ловлю себя на том, что я тоже начал с хиппи. Все начинают с хиппи. А ведь на самом деле они были всего лишь одной из составляющих (пусть и самой колоритной) Всемирного Движа Шестидесятых. О них говорили, к ним шли, их слушали. Но гораздо популярнее были так называемые weekend-hippies, то есть хиппи на выходные. Это были просто молодые раздолбаи, в основном студенты, у которых не было ни сил, ни желания полностью отказаться от благ Системы (да они об этом и не задумывались!). Зато было достаточно времени и независимости, чтобы нормально прожигать свою молодость - снимая половых партнеров, слушая любимую музыку, пробуя себя в творчестве и раскатывая по американским просторам на "жуках" или "каравеллах".
У хиппи изначально был некий элемент сектантства, и многих это отпугивало. И абсолютно не всем хотелось заморочиваться на йоге и прочих восточных приколах - гораздо соблазнительнее были простые мирские блага: потрахаться как можно больше и стать звездой рок-музыки. А об этом мечтали все без исключения, даже некоторые хиппи: это было просто, на раз плюнуть, бери и играй. В шестидесятых годах ведь не было разграничения на рок и попсу: была только поп-музыка. Поэтому у каждого под мышкой была акустическая гитара и хоть одна самостоятельно сляпанная песенка на незамысловатых блюзовых аккордах.
Именно такие молодые раздолбаи, "полухиппи", и составили основу того, что сейчас принято называть "феноменом шестидесятых". Они обеспечили Движу массовость и общественный резонанс. Именно они (ну не тормознутые же укурки-хиппи в самом деле!) учинили заварушку в Беркли и выползли на баррикады в Париже. Из них вышли практически все кумиры от Джаггера до Моррисона, они по-настоящему зажигали, противопоставляя хипповской отрешенности и самокопанию дикую жажду жизни и попеременное тыканье во все дыры. Правда, это нам сейчас, через тридцать с лишним лет, видно это противопоставление, а тогда все варились в одном соку и ни о каком противопоставлении не думали.
Музыка и литература
Феномен музыки шестидесятых заключался в том, что именно тогда она впервые стала функционировать по-новому. Да, ее, конечно же, слушали всегда, и до этого она тысячелетиями услаждала слух человечеству. Но в том-то и дело, что именно услаждала слух: до того чтобы учинять какие-либо массовые движения и перелопачивать сознание людей, дело не доходило ни разу.
Многие критики (и уж в особенности советские) тогда любили измываться над текстами Пресли или "Битлз", в пух и прах разнося каждую строчку. И действительно: не нужно быть асом в английском, чтобы понять всю незамысловатость текстов ранних битлов или "Роллинг Стоунз": любовь-морковь, девчонки, мэйк-лов тугеза, бэйби. Но, во-первых, всему свое время, и ценность любого текста можно рассматривать сквозь призму его опосредованности и опошленности последующими поколениями рифмоплетов. А во-вторых, господа критики не могли понять, что это была не поэзия, а музыка, где баланс достигается единством аранжировки и текста, и при этом любое "Hello, I love U" может устроить такой взрыв, который не снился Пушкину и Уильяму Блейку вместе взятым. Это нельзя объяснить, можно только почувствовать. Рок-н-ролл был музыкой любви, спонтанного секса и раздолбайства (когда "Битлз" углубили тексты, гамма была уже другая). Именно поэтому и получилось такое убожество, когда совковые рокеры (Шевчук и иже с ним) положили на рок-н-ролльные аккорды воистину российские остросоциальные тексты с гражданской позицией.
Шестидесятники создали, конечно же, и свою литературу, но в гораздо большей степени на них повлияли битники. Положа руку на сердце: у кого после прочтения Керуака никогда не возникала мысль забить на все, свернуть узелок с самым необходимым и пуститься автостопом во все тяжкие? Только мы не можем себе это позволить, а они могли. Тогда считалось совершенно нормальным учинить безбашенную, абсолютно идиотскую и потому прекрасную акцию под воздействием прочитанной книжки. Люди вдруг решили, что в книгах пишут правду, и нужно только немного расслабиться, чтобы оказаться на месте любимого героя. Самое интересное, что так оно и было.
Так происходит всегда, пока в дело не вступает подлый враг-цинизм, я не знаю, откуда он берется. Он заранее бракует все самые безбашенные идеи, мотивируя это абстрактным опытом человечества и конкретным личным опытом. Тогда цинизма не было, на него забили. Мир таков, каким мы хотим его видеть, - и он действительно был для них таким, несмотря на войну во Вьетнаме и все такое прочее.
Интересно, кстати, что по тому же Керуаку можно проследить, как человек превращается из нормального раздолбая в замороченного хиппи. "В дороге" - гимн самодостаточному прожиганию жизни, Движу ради Движа. В "Бродягах Дхармы" герой занимается в принципе тем же самым, но... уже "пришел к тому", чтобы отказаться от секса. Книгу, видимо, спасло только то, что в некотором подпитии он все же забивает на восточные фишки и трахает случайную знакомую. К счастью, в последующих керуаковских романах эта тема не развивается, но и так ведь есть над чем подумать.
ЛСД и дурь
Любой Движ начинается спонтанно, без всяких теорий и предпосылок. Раздолбаи просто видят возможность жить так, как им хочется и как раньше им запрещали. И все. Это - голый кайф, перманентный восторг, самая яркая часть Движа.
Потом возникают теории, учения и объяснения. Кто-то что-то написал, кто-то о чем-то спел... и раз уж мы отличаемся от обывателей, нам нужно расширять сознание.
К марихуане это относится постольку-поскольку. В шестидесятых-то годах это было, как-никак, одной из ипостасей революции, так что "вообще без дури" считалось тогда банальным моветоном. Другое дело - кислая, здесь уже все серьезно.
Можешь относиться к этому как хочешь, но вся проблема в том, что Тимоти Лири был и остается американцем. Настоящим, до мозга костей, таким, которых все сейчас опускают и ассоциируют с гамбургерами. Но дело не в этом, а в том, что изначальная его идея была чисто обывательской: за двадцать долларов США любой желающий мог приобщиться к тому, к чему тибетский монах идет годами, подготавливаясь и самосовершенствуясь. Любой, несмотря на предыдущий психоделический опыт и умственные способности.
Нет, я не умаляю его достоинств как мага и алхимика. Аллилуйя тому из смертных, кому удалось преобразовать духовное в химию. И он писал, конечно, в своих книжках, что для приема кислой нужен специальный проводник, минимальная моральная обработка, психологические расклады... Но это все полная лажа, и Лири должен был знать, что через какое-то время проводником будет считаться каждый дурак, который пару раз схавал марку и поймал вроде как правильный глюк. В результате ЛСД дало миру многое и многих, но ничуть не меньше осталось неподготовленных лузеров со сломанной психикой, которые смотрят на тебя сумасшедшими глазами и считают себя просветленными. Поезжай на Селигер и посмотри в глаза тамошних алкашей. Они тоже просветленные, а толку-то...
Это был первый облом шестидесятых. Но для того чтобы обломаться, нужно прожить хотя бы несколько лет и посмотреть на результаты. Тогда несколько лет еще не прошло, и это было круто, как все новое, которое еще не показало свою оборотную сторону... Тогда были Люси в небесах с алмазами, моржи, осьминоги, короли-пчелы и короли-ящерицы. А остальное было неважно, да оно, наверное, неважно и в самом деле.
Revolution
Была такая песенка "Битлз" - не самая удачная, на мой взгляд. Потому что Леннон тогда сделал то, в чем преуспели потом все советские говнорокеры: положил социальный текст на блюзовую гамму. Но это уже был шестьдесят восьмой, и запахло началом конца, хотя только для самых продвинутых. Леннон был из самых продвинутых, поэтому можно простить ему эту агонию.
Революция обломалась на корню, но Движ показал себя вовсю. Потому что он был способен создать революционную ситуацию - пусть даже внутреннюю и духовную. Движ вообще на многое способен... но это уже из личного, оставим.
Движ шестидесятых стал возможен благодаря тем самым отцам, против которых взбунтовались дети: именно они отправили их в вузы и создали то самое ненавистное западное общество со всеми его социальными иерархиями и институтами, в котором ты не пропадешь, даже если будешь бомжевать и путешествовать автостопом, не имея ни цента в кармане. Попробовал бы ты побомжевать (а тем более поездить халявным автостопом), скажем, в СССР: те немногие, кто тогда это делал, достойны всякого уважения. Пусть даже они и деградировали со временем и превратились в те нечесаные беззубые убожества, которые и сейчас можно иногда увидеть на Арбате или Гоголевском бульваре.
Фишка здесь вот в чем. Деградировали самые идейные - самые идейные всегда деградируют. Для остальных же революция была незабываемым приключением, драйвом - вещью, о которой можно вспоминать и рассказывать внукам. Ведь, как ни крути - твой прадед неоднократно под сто граммов травил твоему отцу байки про гражданскую войну, и это были хорошие, интересные байки.
У любой революции есть как минимум две ипостаси: социальная и личностная. Одно дело - когда вконец задолбанный плебс берет в руки оружие, чтобы добыть себе жратву и хоть немного изменить свое положение в обществе. Совсем другое - когда парижский мажор вылезает на баррикаду: у него есть и будет до хрена всех благ, ему плевать на тот политический предлог, под которым замутили весь этот суперДвиж, но, блин, само ощущение! Я бы хотел, чтобы у меня в жизни было такое. Все бы хотели.
Принято говорить: молодежь в 1968-м боролась за... Да ни за что она на боролась - борются Ленины и Че Гевары, а эти просто отрывались. И правильно делали - пусть даже и думали, что борются.
Мэнсон
Принято считать его монстром, enfant terrible всей тогдашней заморочки. Гнойником на здоровом теле свободы и раскрепощения.
Однако вряд ли кто-нибудь из детей цветов признает в общем-то очевидный факт: этот мерзкий ублюдок просто воплотил в реальность тот запретный абсолют, к которому стремилась вся хипповская идеология (а он ведь был хиппи и слушал исключительно "Битлз"). То, о чем предпочитали не думать. ПОЛНОЕ отторжение общепринятых общественных норм, ПОЛНАЯ свобода - приближающаяся к бесконечности, выражаясь математическими терминами. Аркамон Жана Жене - прекрасный тем, что изнасиловал и убил девятилетнюю девочку. Всегда, в любом деле находится некий человек-зеркало: вы хотели? я покажу, пойдемте же до конца!
Дело в том, что до конца людям идти нельзя. Получив право распоряжаться жизнью других людей (а это и есть то самое "до конца"), ты претендуешь на звание бога. Люди этого не прощают. Это не хорошо и не плохо - это просто данность, не подверженная оценке.
Это был еще один облом - не такой явный, как все остальные: для таких раскладов всегда найдется народная мудрость типа "лес рубят - щепки летят". Но, на мой взгляд, почти самый главный.
Самый главный облом
Любой Движ возникает сам по себе, спонтанно, на ровном месте. Не мы его создаем - он нас находит. Как это происходит, ты никогда не узнаешь, сколько бы умных книжек ты ни прочитал и сколько бы стен ни разбил упрямым бубном. А потом он вдруг внезапно сваливает в небытие, как Руби Тьюсдэй. И мы, насытившиеся и пристыженные, потихоньку отчисляемся в ненавистную Систему. А другие остаются - но это уже не Движ, это уже постаревшие алкоголики с Гоголевского бульвара. Потому что без Движа внесистемный человек не представляет никакого интереса.
В начале семидесятых распались "Битлз". Пол Маккартни не стал отрицать своего обывательства и нынче именуется в британских газетах не иначе, как sir Paul. Джон Леннон до самой смерти продолжал глупо вы***ваться - всякие демонстрации за мир в постели и треки с записями отрыжек и пуков - не желая признать очевидное: как ни рыгай, парень, а ты уже давно ведешь буржуазное существование со своей узкоглазой музой в роскошном доме из клипа "Имэджин". А были еще Дженис Джоплин, Хендриксы и Моррисоны, которые просто передознулись и стали героями. И на каждого Моррисона находился умный Манзарек, который вовремя сваливал в туман и никуда больше не лез. Такие понимали, что Движ кончился, и лучше уж навсегда остаться клавишником "Дорз", чем средним музыкантом с собственной группой и лейблом.
Сколько ни философствуй и ни анализируй - любой Движ кончается, любая революция должна свершиться молниеносно - иначе это уже не искрометная революция, а долгая и нудная классовая борьба.
Наверное, про это нужно было писать не так. Вряд ли мне удалось открыть кому-то Америку с ее калифорниями и сан-франциско. Лучше было бы просто нарисовать милые глючные картинки с огнями Хейта, нью-орлеанским джазом и открытым дредноутом, мчащимся по хайвею в фиолетовый каньон, в котором живет старая игуана. В конце концов именно это осталось от шестидесятых годов - оно живет в индивидуальном осознанном тех, кто сейчас поседел, облысел или растолстел, обзавелся детьми и собственным делом и давно уже не перечитывал Керуака, потому что перечитывать Керуака теперь больно. А нам - тем самым детям, которыми обзавелись поседевшие и растолстевшие - нам остается только коллективное неосознанное, которое может ни с того ни с сего вдруг присниться. Нам не повезло: когда мы родились, все это уже было пройденным этапом, все уже было известно и доказано. Наши родители были счастливы в своем невежестве (а счастливым можно быть только в невежестве - от ума-циника бывает лишь горе, как в русской классике). У нас никогда не будет своих шестидесятых - мы не наивны, и поэтому нам не под силу сделать наш мир таким, как нам хочется, хотя бы на десять лет. Но никто ведь не отнимал у нас права знать, беспонтово мечтать и завидовать.
|
|
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |
 |
 |
|
|
|
